История русской литературы XX века: Поэзия Серебряного века. Русская поэзия XX века Лучшие русские поэты 20 века
Чистых линий пучки благодарные,
Направляемы тихим лучом,
Соберутся, сойдутся когда-нибудь,
Словно гости с открытым челом.
О. Мандельштам.
Русская поэзия первой трети двадцатого столетия, образно называемая «серебряным веком», неразрывно связана сегодня в нашем сознании с именами М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилева, О. Мандельштама, Б. Пастернака, И. Северянина. Опала на их стихи затянулась, по меньшей мере, на треть века. Нынешнее их возвращение к нам через трагизм и пафос пережитого – это и восстановление исторической правды, и возрождение целого огромного пласта русской поэзии. Каждое новое поколение читателей открывает в нем неиссякаемый чистый родник тонкой, светлой, проникновенной лирики, гражданственной, мужественной, пророческой поэзии, заставляет вновь и вновь страдать и радоваться вместе с автором.
Без преувеличения можно сказать, что ни у одного из всех русских поэтов нашего столетия не было такой неразрывной связи с читателями, как у А. Ахматовой. Она вошла в число признанных классикой русской литературы как автор неповторимой любовной лирики, повествующей о таинстве и трагизме человеческих отношений. Помимо романтических направлений, в творчестве Ахматовой значительной место занимают стихи о России, проникнутые авторской обеспокоенностью судьбой своей страны:
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный.
Оставь Россию навсегда,
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид».
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернялся скорбный дух.
Любовь к родной земле, к Отечеству, к своей России вошла в творчество Ахматовой с самых первых стихов. Несмотря на все невзгоды, поэтесса не теряет преданности своему народу:
Нет, и не под чуждым небосводом
И не под защитой гордых крыл, -
Я была тогда с моим народом
Там, где мой народ, к несчастью, был.
Мы видим, что боль народа – её боль, война, сталинские репрессии – её печаль, её несчастье. Многие ахматовские стихи отражают не «бравый» и наигранный патриотизм, а искреннее переживание о настоящем и будущем страны:
Так молюсь за твоей летаргией
После стольких томительных дней
Чтобы туч над темной Россией
Стала облаком в славе лучей.
Беды послереволюционной России не обошли стороной и А.Ахматову. Ёе, как и многих талантливы писателей, не печатали, обвинив, в антиобщественный направленности её поэзии. Под жернова сталинских репрессий попадают её сын и муж, Лев и Николай Гумилевы. Это жестокое, трагическое время, звучит в её автобиографическом цикле стихов «Реквием». Сколько боли, сколько скорби и безисходной печали в содрагающих душу строках:
Уводим тебя на рассвете,
За тобой, как на выносе, шла,
В темной горнице плакали дети,
У божницы свеча оплала.
На губах твоих холод иконки,
Смертный пот на челе… Не забыть!
Буду, как стрелецкие женки,
Под кремлевскими башнями выть.
За свою достаточно долгую жизнь поэтесса испытала огорчения, страдания, душевные муки одиночества и отчаяния, но она никогда не теряла надежду:
И упало каменное слово
На мою еще живую грудь
Ничего, ведь я готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.
В стихах каждого подлинного поэта есть нечто одному присущее. Её любовная лирика глубоко интимная, обрезная, многогранная и легко узнаваема. Тема несчастной любви занимает в ней особое место. Романтическая героиня стихотворений раннего периода отвергнута, но переживает это гордо, с чувством собственного достоинства, не унижая себя.
В пушистой муфте руки холодили.
Мне стало страшно, стало как-то смутно,
О, как вернуть вас, быстрые недели
Его любви воздушной и минутной.
Анна Андреевна рисует реальные жизненные ситуации, ничего не приукрашивая и ничего не преуменьшая:
У меня есть улыбка одна.
Так движенье чуть видное губ.
Для тебя я её берегу –
Ведь она мне любовью дана.
Все равно, что ты наглый и злой
Все равно, что ты любишь других.
Предо мной золотой аналой,
И со мной сероглазый жених.
Не только страдания неразделенной любви выражает лирика Ахматовой. В её поэзии прослеживается другая печаль – неудовлетворенность собой. Несчастная любовь, глубоко ранящая душу, горести, причиняющие смертельные муки, воспарения души без способности спускаться, бесконечные взлеты, обрывающиеся беспомощными падениями, – все это утомляет и разуверяет человека. Из такого опыта рождаются, например, такие строчки:
Ты письмо мое, милый. Не комкай
До конца его, его друг прочти.
Надоело мне быть незнакомкой,
Быть чужой на твоем пути…
…Не пастушка, не королевна
И уже не монашенка я –
В этом сером будничном платье,
На стоптанных каблуках
Неповторимо и гениально творческое наследие Ахматовой, вся жизнь её «точно под крылом у гибели» достойна вечного признания и удивления.
Другим ярким и озаренным поэтом этого периода является Осип Мандельштам. Гордость отечественной и мировой поэзии – человек особо трагической судьбы. Русский поэт Кюхельбекер, современник Пушкина, написал в свое время такие строчки: «Тяжкие судьбы поэтов всей земли, но горше всех – певцов моей России». Жизнь Мандельштама – еще одно тому доказательство. В тридцатые годы о своем времени он напишет:
Мне на плечи кидается век-волкодав
Но не волк я по крови своей…
И словом и делом всей своей короткой жизни он отвергает насилие и ложь. Этот вечный бездомный, почти нищий человек, незамечаемый, приследуемый властью поэт, в дальнешем «зек», сгинувший не весть на каком островов ГУЛАГа, оставил нам в сових стихах тончашие духовные дуновения и самые грозные, сами неистовые исторические вихри. Сколько лиризма, прозрачности, глубины и света в любимых строчках:
На бледно-голубой эмали,
Какая мыслима в апреле
Березы ветви поднимали
И незаметно вечерели.
Западают в душу взрывами страшных откровений, перекличками невинно убиенных, и сейчас звучат по всем погубленным войнах и революциях его «Стихи о неизвестном солдате»:
Наливаются кровью аорты
И звучит по рядам шепотком:
Я рожден в девяносто четвертом,
Я рожден в девяносто втором.
И в кулак зажимая истертый
Год рождения с гурьбой и гуртом
Я шепчу обескровленным ртом:
Я рожден в ночь с второго на третье
января в девяносто одном,
Ненадежном году, и столетья
Окружают меня огнем.
Поэт как будто бы знал, предчувствовал свою трагическую участь, предвидя, что даже точная дата его смерти, как место погребения, останутся неизвестны.
О.Мандельштам в те далекие тридцатые годы, когда все вокруг прославляли «мудрого вождя», он, рискуя головой, сказал жестокую правду: «Что не казнь у него, то малина…». Головы своей поэт не берег. Где-то на краю русской земли похоронен «зек» - Мандельштам, великий и не смирившийся с жестоким веком человек.
Но слово поэта сильнее времени, оно вернулось к читателю, зазвучало, стало совестью и правдой эпохи.
А сколько их таких ненужных, любящих, понимающих свою страну и народ разделила судьбу О.Мандельштама?
Так всегда, «поэт в России – больше чем поэт». Ведь настоящий поэт – это всегда боль, глас, совесть и душа своего народа. И замечательная плеяда поэтов «серебряного века» блестящее тому доказательство.
Чистых линий пучки благодарные,
Направляемы тихим лучом,
Соберутся, сойдутся когда-нибудь,
Словно гости с открытым челом.
О. Мандельштам.
Русская поэзия первой трети двадцатого столетия, образно называемая
«серебряным веком», неразрывно связана сегодня в нашем сознании с именами
М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилева, О. Мандельштама, Б. Пастернака, И.
Северянина. Опала на их стихи затянулась, по меньшей мере, на треть века.
Нынешнее их возвращение к нам через трагизм и пафос пережитого – это и восстановление исторической правды, и возрождение целого огромного пласта русской поэзии. Каждое новое поколение читателей открывает в нем неиссякаемый чистый родник тонкой, светлой, проникновенной лирики, гражданственной, мужественной, пророческой поэзии, заставляет вновь и вновь страдать и радоваться вместе с автором.
Без преувеличения можно сказать, что ни у одного из всех русских поэтов нашего столетия не было такой неразрывной связи с читателями, как у
А. Ахматовой. Она вошла в число признанных классикой русской литературы как автор неповторимой любовной лирики, повествующей о таинстве и трагизме человеческих отношений. Помимо романтических направлений, в творчестве
Ахматовой значительной место занимают стихи о России, проникнутые авторской обеспокоенностью судьбой своей страны:
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный.
Оставь Россию навсегда,
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид».
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернялся скорбный дух.
Любовь к родной земле, к Отечеству, к своей России вошла в творчество
Ахматовой с самых первых стихов. Несмотря на все невзгоды, поэтесса не теряет преданности своему народу:
Нет, и не под чуждым небосводом
И не под защитой гордых крыл, -
Я была тогда с моим народом
Там, где мой народ, к несчастью, был.
Мы видим, что боль народа – её боль, война, сталинские репрессии – её печаль, её несчастье. Многие ахматовские стихи отражают не «бравый» и наигранный патриотизм, а искреннее переживание о настоящем и будущем страны:
Так молюсь за твоей летаргией
После стольких томительных дней
Чтобы туч над темной Россией
Стала облаком в славе лучей.
Беды послереволюционной России не обошли стороной и А.Ахматову. Ёе, как и многих талантливы писателей, не печатали, обвинив, в антиобщественный направленности её поэзии. Под жернова сталинских репрессий попадают её сын и муж, Лев и Николай Гумилевы. Это жестокое, трагическое время, звучит в её автобиографическом цикле стихов «Реквием». Сколько боли, сколько скорби и безисходной печали в содрагающих душу строках:
Уводим тебя на рассвете,
За тобой, как на выносе, шла,
В темной горнице плакали дети,
У божницы свеча оплала.
На губах твоих холод иконки,
Смертный пот на челе… Не забыть!
Буду, как стрелецкие женки,
Под кремлевскими башнями выть.
За свою достаточно долгую жизнь поэтесса испытала огорчения, страдания, душевные муки одиночества и отчаяния, но она никогда не теряла надежду:
И упало каменное слово
На мою еще живую грудь
Ничего, ведь я готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.
В стихах каждого подлинного поэта есть нечто одному присущее. Её любовная лирика глубоко интимная, обрезная, многогранная и легко узнаваема. Тема несчастной любви занимает в ней особое место. Романтическая героиня стихотворений раннего периода отвергнута, но переживает это гордо, с чувством собственного достоинства, не унижая себя.
В пушистой муфте руки холодили.
Мне стало страшно, стало как-то смутно,
О, как вернуть вас, быстрые недели
Его любви воздушной и минутной.
Анна Андреевна рисует реальные жизненные ситуации, ничего не приукрашивая и ничего не преуменьшая:
У меня есть улыбка одна.
Так движенье чуть видное губ.
Для тебя я её берегу –
Ведь она мне любовью дана.
Все равно, что ты наглый и злой
Все равно, что ты любишь других.
Предо мной золотой аналой,
И со мной сероглазый жених.
Не только страдания неразделенной любви выражает лирика Ахматовой. В её поэзии прослеживается другая печаль – неудовлетворенность собой.
Несчастная любовь, глубоко ранящая душу, горести, причиняющие смертельные муки, воспарения души без способности спускаться, бесконечные взлеты, обрывающиеся беспомощными падениями, – все это утомляет и разуверяет человека. Из такого опыта рождаются, например, такие строчки:
Ты письмо мое, милый. Не комкай
До конца его, его друг прочти.
Надоело мне быть незнакомкой,
Быть чужой на твоем пути…
…Не пастушка, не королевна
И уже не монашенка я –
В этом сером будничном платье,
На стоптанных каблуках
Неповторимо и гениально творческое наследие Ахматовой, вся жизнь её
«точно под крылом у гибели» достойна вечного признания и удивления.
Другим ярким и озаренным поэтом этого периода является Осип
Мандельштам. Гордость отечественной и мировой поэзии – человек особо трагической судьбы. Русский поэт Кюхельбекер, современник Пушкина, написал в свое время такие строчки: «Тяжкие судьбы поэтов всей земли, но горше всех
– певцов моей России». Жизнь Мандельштама – еще одно тому доказательство. В тридцатые годы о своем времени он напишет:
Мне на плечи кидается век-волкодав
Но не волк я по крови своей…
И словом и делом всей своей короткой жизни он отвергает насилие и ложь. Этот вечный бездомный, почти нищий человек, незамечаемый, приследуемый властью поэт, в дальнешем «зек», сгинувший не весть на каком островов ГУЛАГа, оставил нам в сових стихах тончашие духовные дуновения и самые грозные, сами неистовые исторические вихри. Сколько лиризма, прозрачности, глубины и света в любимых строчках:
На бледно-голубой эмали,
Какая мыслима в апреле
Березы ветви поднимали
И незаметно вечерели.
Западают в душу взрывами страшных откровений, перекличками невинно убиенных, и сейчас звучат по всем погубленным войнах и революциях его
«Стихи о неизвестном солдате»:
Наливаются кровью аорты
И звучит по рядам шепотком:
Я рожден в девяносто четвертом,
Я рожден в девяносто втором.
И в кулак зажимая истертый
Год рождения с гурьбой и гуртом
Я шепчу обескровленным ртом:
Я рожден в ночь с второго на третье января в девяносто одном,
Ненадежном году, и столетья
Окружают меня огнем.
Поэт как будто бы знал, предчувствовал свою трагическую участь, предвидя, что даже точная дата его смерти, как место погребения, останутся неизвестны.
О.Мандельштам в те далекие тридцатые годы, когда все вокруг прославляли «мудрого вождя», он, рискуя головой, сказал жестокую правду:
«Что не казнь у него, то малина…». Головы своей поэт не берег. Где-то на краю русской земли похоронен «зек» - Мандельштам, великий и не смирившийся с жестоким веком человек.
Но слово поэта сильнее времени, оно вернулось к читателю, зазвучало, стало совестью и правдой эпохи.
А сколько их таких ненужных, любящих, понимающих свою страну и народ разделила судьбу О.Мандельштама?
Так всегда, «поэт в России – больше чем поэт». Ведь настоящий поэт – это всегда боль, глас, совесть и душа своего народа. И замечательная плеяда поэтов «серебряного века» блестящее тому доказательство.
Репетиторство
Нужна помощь по изучению какой-либы темы?
Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку
с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.
Революционная действительность определила высокий и мощный расцвет поэтического творчества. Он был подготовлен развитием культуры стиха, характерным для предреволюционных лет, когда выступили такие большие поэты, как А. Блок, и юный В. Маяковский, но открыла новую и значительно более богатую и яркую эпоху русской поэзии.
Уже в январе 1918 г. Александр Блок откликнулся на пролетарскую революцию поэмой «Двенадцать». Не только тема и идея, но и сама художественная форма этого произведения как бы намечает тенденции дальнейшего развития русской поэзии. Образность поэмы соединяет возвышенную символику и пеструю, неприкрашенную повседневность, в ее ритме слышны отзвуки величавых революционных гимнов и частушечной скороговорки. «Державный шаг» пролетарских отрядов сливается здесь с порывами ледяного ветра, разгулом стихии. Одновременно А. Блок создал другое значительное произведение - «Скифы», изображающее противостояние двух миров- старой Европы и новой России, за которой поднимается пробуждающаяся Азия.
Резко расходятся пути поэтов-акмеистов. Николай Гумилев видит в восставших рабочих враждебную силу, выражает в некоторых своих последних стихах настроение обреченности, отходит к неосимволизму. В то же время Сергей Городецкий и Владимир Нарбут, вступившие в Коммунистическую партию, воспевают героические будни революционных лет, а Анна Ахматова в стихах, сочетающих глубокую внутреннюю взволнованность с бесстрастностью лаконичной классической формы, стремится запечатлеть трагические противоречия эпохи. В эфемерном мире эстетических иллюзий остался близкий к акмеистам Михаил Кузьмин.
Значительную роль в эти годы играли поэты, связанные с течением футуризма. Велемир Хлебников, стремившийся проникнуть в истоки народного языка и показавший неизвестные ранее возможности поэтической речи, писал восторженные гимны о победе народа (поэма «Ночь перед Советами»), видя в ней, впрочем, лишь стихийное «разинское» начало и грядущий анархический «Людомир».
В начале 20-х годов в советской поэзии появляется ряд новых крупных имен, почти или совсем не известных в дооктябрьский период. Соратник Маяковского Николай Асеев при известных общих с ним чертах (пристальное внимание к жизни слова, поиски новых ритмов) обладал своим особым поэтическим голосом, так ясно выразившимся в поэме «Лирическое отступление» (1925 г.). В 20-х годах выдвинулись Семен Кирсанов и Николай Тихонов, баллады и лирика которого (сборники «Орда», 1921 г.; «Брага», 1923 г.) утверждали мужественно-романтическое направление. Героика гражданской войны сделалась ведущим мотивом творчества Михаила Светлова и Михаила Голодного. Романтика труда - основная тема лирики поэта-рабочего Василия Казина. Взволнованно и ярко, сближая историю и современность, заявил о себе Павел Антокольский. Видное место в советской поэзии заняло творчество Бориса Пастернака. Романтику революции и свободного труда воспел Эдуард Багрицкий («Дума про Опанаса», 1926 г.; «Юго-Запад», 1928 г.; «Победители»). Его стихи органично сливают материально-чувственное ощущение живой жизни с пафосом высокой мечты. В конце 20-х годов Багрицкий входил в группу конструктивистов, которую возглавил Илья Сельвинский, создавший произведения большой и своеобразной поэтической силы (поэмы «Пушторг», 1927 г.; «Уляляевщина», 1928 г.; ряд стихотворений). К конструктивистам также примкнули Николай Ушаков и Владимир Луговской.
В самом конце 20-х годов привлекает к себе внимание самобытная, полная образной силы поэзия Александра Прокофьева, выросшая на почве фольклора и народного языка русского Севера, и интеллектуальная, полная поэтической культуры лирика Николая Заболоцкого («Столбцы»), Переживает после длительного молчания новый творческий подъем Осип Мандельштам.
Однако поистине всенародную известность благодаря глубокому освещению судеб русской революции завоевал Владимир Маяковский.
Начав свой путь в русле футуризма, В. В. Маяковский под влиянием Великой Октябрьской революции пережил глубокий перелом. В отличие от Блока он смог не только «слушать революцию», но и «делать революцию». Начиная с «Левого марша» (1918 г.), он создает ряд крупных произведений, в которых с большой полнотой и силой рассказывает «о времени и о себе». Произведения его разнообразны по жанрам и тематике- от предельно интимных лирических поэм «Люблю» (1922 г.), «Про это» (1923 г.) и стихотворения «Письмо Татьяне Яковлевой» (1928 г.) до былины «150.000.000» (1920 г.) и новаторского «документального» эпоса «Хорошо!» (1927 г.); от возвышенно героических и трагедийных поэм «Владимир Ильич Ленин» (1924 г.) и «Во весь голос» до саркастической сатиры в серии «портретных» стихов 1928 г.- «Столп», «Подлиза», «Сплетник» и т. д.; от злободневных «Окон РОСТА» (1919- 1921 гг.) до утопической картины «Пятого Интернационала» (1922 г.). Но всюду Маяковский сохраняет целостность мироощущения; его лирика эпопейна, а эпос пронизан лиризмом; его сатира по-своему героична, и за героикой он не забывает о «дряни». Поэт всегда говорит именно «о времени и о себе»; во многих его произведениях целостно, необедненно выражается и революционная эпоха в ее грандиозности и сложных противоречиях, и живая личность поэта, его «сплошное сердце».
Все это воплощено Маяковским в неповторимой образности его поэзии, которая соединяет гиперболы и документализм, символы и грубую предметность. Изумительна его поэтическая речь, вбирающая в себя, сливающая в мощное целое фразеологию митинговых призывов, древнего фольклора, газетной информации, образного народного языка, научного трактата и обыденного разговора. Наконец, неподражаем ритмико-интонационный строй его стиха с «выделенными словами», дающими ощущение выкрика, с маршевыми ритмами или, напротив, небывало длинными строками, словно рассчитанными на хорошо поставленное дыхание оратора.
Творчество другого виднейшего советского поэта, С. А. Есенина, представляет собой единую лирическую исповедь, где с обнаженной искренностью выражены трагические противоречия, фокусом которых стала душа поэта. Поэзия Есенина - это песнь о неподвижной и дремотной крестьянской Руси, слитой с природой, полной «неизречимой животности», о человеке, соединившем в характере разбойную удаль с терпением и кротостью. Деревенские «видения», которые пронес Есенин через свою короткую жизнь, обретают особенную яркость и силу оттого, что переплавляются в словесное золото вдали от крестьянской рязанщины, среди шумного, враждебного города, многократно предаваемого поэтом анафеме и одновременно притягивающего его к себе.
В пафосных, отвлеченно-романтических стихах Есенин приветствует Октябрь («Небесный барабанщик»), но и революция воспринимается им как приход крестьянского Спаса, богоборческие мотивы оборачиваются прославлением деревенской идиллии («Инония»).
Неизбежное, по мысли Есенина, столкновение города и деревни приобретает характер глубоко личной драмы («Я последний поэт деревни…», «Мир таинственный, мир мой древний»), «Железным врагом», беспощадным поездом на чугунных лапах, побеждающим сельского «красногривого жеребенка», представляется ему новая, индустриальная Россия. Вовлечение в мир богемы привело к усилению в творчестве поэта мотивов безысходной обреченности и мрачности, вызвало резкие переходы от религиозного смирения к пьяному угару («Трерядница», «Исповедь хулигана»). В лирическом герое мутнеет, стирается лик кроткого, золотоволосого пастушка, славящего деревенскую родину, и проступают черты уличного повесы, душевно опустошаемого продажной любовью, захваченного пропащей гульбой. Одиночество и неуютность во взвихренном, чуждом мире переданы с огромной искренностью в «Москве кабацкой», а также в условно исторической поэме «Пугачев» (1921 г.).
Поэзией утрат пронизан лирический цикл («Пускай ты выпита другим», «Годы молодые с забубенной славой»), к которому примыкают напевно-цветистые «Персидские мотивы» (1925 г.). Крупнейшим достижением Есенина явились стихотворения «Возвращение на родину», «Русь советская», поэма «Анна Снегина» (1925 г.), свидетельствовавшие о его напряженном стремлении понять новую действительность, сблизиться с ней и воспеть ее. Поэма «Анна Снегина» с ее «простым» мастерством знаменует приближение поэта к Пушкинской ясности и чистоте слова, отход от перенасыщенной метафоризации и орнаментальности ранних стихов.
Великий русский писатель Максим Горький говорил, что "в литературе 19 века запечатлены великие порывы духа, умы и сердца истинных художников". Это нашло отражение в творчестве писателей 20 столетия. После революции 1905 года, Первой мировой и Гражданской войны мир будто начал распадаться. Наступила социальная дисгармония, и задачу вернуть все былое берет на себя литература. В России начала пробуждаться самостоятельна философская мысль, появлялись новые направления в искусстве, писатели и поэты 20 века переоценивали ценности и отказывались от старой морали.
Какая она, литература на рубеже веков?
На смену классицизму в искусстве пришел модернизм, который можно подразделить на несколько ветвей: символизм, акмеизм, футуризм, имажинизм. Продолжал процветать реализм, в котором изображался внутренний мир человека в соответствии с его социальным положением; социалистический реализм не допускал критики власти, поэтому писатели в своем творчестве старались не поднимать политические проблемы. За золотым веком последовал серебряный со своими новыми смелыми идеями и разнообразными темами. 20 века были написаны в соответствии с определенным течением и стилем: для Маяковского характерно написание лесенкой, для Хлебникова - его многочисленные окказионализмы, для Северянина - необычная рифма.
От футуризма до социалистического реализма
В символизме поэт сосредотачивает свое внимание на неком символе, намеке, поэтому смысл произведения может быть многозначным. Основными представителями были Зинаида Гиппиус, Александр Блок, Они находились в постоянных поисках вечных идеалов, при этом обращаясь к мистицизму. В 1910 году наступил кризис символизма - все идеи были уже разобраны, и читатель не находил ничего нового в стихотворениях.
В футуризме полностью отрицались старые традиции. В переводе термин означает "искусство будущего", писатели привлекали публику эпатажем, грубостью и четкостью. Стихотворения представителей этого течения - Владимира Маяковского и Осипа Мандельштама - отличаются оригинальной композицией и окказионализмами (авторскими словами).
Социалистический реализм своей задачей ставил воспитание трудящихся в духе социализма. Писатели изображали конкретную обстановку в обществе в революционном развитии. Из поэтов особенно выделялась Марина Цветаева, а из прозаиков - Максим Горький, Михаил Шолохов, Евгений Замятин.
От акмеизма до новокрестьянской лирики
Имажинизм возник в России в первые годы после революции. Несмотря на это, Сергей Есенин и Анатолий Мариенгоф не отражали в своем творчестве социально-политических идей. Представители этого направления утверждали, что стихотворения должны быть образными, поэтому они не скупились на метафоры, эпитеты и другие средства художественной выразительностью.
Представители новокрестьянской лирики обращались в своих произведениях к фольклорным традициям, восхищались деревенским бытом. Таковым был русский поэт 20 века Сергей Есенин. Его стихи - чистые и душевные, и автор описывал в них природу и простое человеческое счастье, обращаясь к традициям Александра Пушкина и Михаила Лермонтова. После революции 1917 года недолгий восторг сменился разочарованием.
Термин "акмеизм" в переводе означает "цветущая пора". Поэты 20 века Николай Гумилев, Анна Ахматова, Осипа Мандельштам и в своем творчестве возвращались к прошлому России и приветствовали радостное любование жизнью, ясность помыслов, простоту и лаконичность. Они словно отступали от трудностей, плавно плыли по течению, уверяя, что непознаваемое нельзя познать.
Философская и психологическая насыщенность бунинской лирики
Иван Алексеевич был поэтом, живущим на стыке двух эпох, поэтому в его творчестве отразились некоторые переживания, связанные с наступлением нового времени, тем не менее, он продолжал пушкинскую традицию. В стихотворении "Вечер" он доносит до читателя мысль, что счастье заключается не в материальных ценностях, а в человеческом бытии: "Я вижу, слышу, счастлив - все во мне". В других произведениях лирический герой позволяет себе размышлять о быстротечности жизни, что становится поводом для грусти.
Бунин занимается писательской деятельностью в России и за границей, куда после революции отправляются многие поэты начала 20 века. В Париже он чувствует себя чужим - "у птицы есть гнездо, у зверя ест нора", а свой родной край он потерял. Свое спасение Бунин находит в таланте: в 1933 году он получает Нобелевскую премию, а в России его считают врагом народа, но не перестают печатать.
Чувственный лирик, поэт и скандалист
Сергей Есенин был имажинистом и не создавал новых терминов, а оживлял мертвые слова, заключая их в яркие поэтические образы. Со школьной скамьи он прославился озорником и пронес это качество через всю свою жизнь, был завсегдатаем кабаков, славился любовными похождениями. Тем не менее, он страстно любил родину: "Я буду воспевать всем существом поэта шестую часть земли с названьем кратким "Русь" - многие поэты 20 века разделяли его восхищение родным краем. Есенина раскрывает проблему человеческого существования. После 1917 года поэт разочаровывается в революции, поскольку вместо долгожданного рая жизнь стала похожей на ад.
Ночь, улица, фонарь, аптека…
Александр Блок - самый яркий русский поэт 20 века, который писал в направлении "символизм". Любопытно наблюдать, как из сборника в сборник происходит эволюция женского образа: из Прекрасной Дамы к пылкой Кармен. Если сначала он обожествляет предмет своей влюбленности, верно служит ему и не смеет опорочить, позже девушки кажутся ему более приземленными существами. Сквозь прекрасный мир романтизма он находит смысл, пройдя через жизненные трудности, откликается в своих стихах на события общественной важности. В поэме "Двенадцать" он доносит мысль, что революция - не конец света, и ее основной целью является разрушение старого и создание нового мира. Читатели запомнили Блока как автора стихотворения "Ночь, улица, фонарь, аптека…", в котором он задумывается о смысле жизни.
Две женщины-писательницы
Философы и поэты 20 века были преимущественно мужчинами, и их талант раскрывался благодаря так называемым музам. Женщины творили сами, под влиянием собственного настроения, и наиболее выдающимися поэтессами серебряного века были Анна Ахматова и Марина Цветаева. Первая была женой Николая Гумилева, и в их союзе родился известный историк Анна Ахматова не проявляла интерес к изысканным строфам - ее стихи невозможно было положить на музыку, встречались редко. Преобладание желтого и серого цвета в описании, беднота и неяркость предметов наводят на читателей тоску и позволяют раскрыть истинное настроение поэтессы, пережившей расстрел мужа.
Судьба Марины Цветаевой трагична. Она закончила жизнь самоубийством, а через два месяца после ее смерти был расстрелян ее муж Читателям она навсегда запомнилась маленькой светловолосой женщиной, связанной с природой кровными узами. Особенно часто в ее творчестве фигурирует ягода рябина, которая навсегда вошла в геральдику ее поэзии: "Красною кистью рябина зажглась. Падали листья. Я родилась".
Чем необычны стихи поэтов 19-20 веков?
В новом столетии мастера пера и слова утвердили новые формы и темы своих произведений. Актуальными оставались стихотворения-послания к другим поэтам или друзьям. Имажинист Вадим Шершеневич удивляет своим произведением "Тост". Он не расставляет в нем ни единого знака препинания, не оставляет промежутков между словами, однако его оригинальность заключается в другом: просматривая текст глазами из строки в строку, можно заметить, как выделяются среди прочих слов некоторые заглавные буквы, образующие послание: Валерию Брюсову от автора.
всемыкакбудтонароликах
сВалитьсялегконосейчас
мчАтьсяивеселОисколько
дамЛорнируютоТменнонас
нашгЕрБукрашенликёрами
имыдеРзкиедушАсьшипром
ищемЮгИюлявоВсёмформу
мчаСилоЮоткрыТоклиппер
знОйнознаемчтОвсеюноши
иВсепочтиговоРюбезусые
УтверждаяэточАшкупунша
пьёмсрадостьюзабрюсова
Творчество поэтов 20 века поражает своей оригинальностью. Владимир Маяковский тоже запомнился тем, что создал новую форму строфы - "лесенкой". Поэт писал стихи по любому поводу, но мало говорил о любви; его изучали как непревзойденного классика, печатали миллионами, публика полюбила его за эпатаж и новаторство.
Анна Ахматова
Перед весной бывают дни такие:
Под плотным снегом отдыхает луг,
Шумят деревья весело-сухие,
И теплый ветер нежен и упруг.
И легкости своей дивится тело,
И дома своего не узнаешь,
А песню ту, что прежде надоела,
Как новую, с волнением поешь.
Арсений Тарковский
Мартовский снег
По такому белому снегу
Белый ангел альфу-омегу
Мог бы крыльями написать
И лебяжью смертную негу
Ниспослать мне как благодать.
Но и в этом снежном застое
Еле слышно о непокое
Сосны черные говорят:
Накипает под их корою
Сумасшедший слезный разлад.
Верхней ветви — семь верст до неба,
Нищей птице — ни крошки хлеба,
Сердцу — будто игла насквозь:
Велика ли его потреба, —
Лишь бы небо впору пришлось.
А по тем снегам из-за лога
Наплывает гулом тревога,
И чужда себе, предо мной
Жизнь земная, моя дорога
Бредит под своей сединой.
Владислав Ходасевич
Размякло, и раскисло, и размокло.
От сырости так тяжело вздохнуть.
Мы в тротуары смотримся, как в стекла,
Мы смотрим в небо — в небе дождь и муть...
Не чудно ли? В затоптанном и низком
Свой горний лик мы нынче обрели,
А там, на небе, близком, слишком близком,
Всё только то, что есть и у земли.
Осип Мандельштам
На бледно-голубой эмали,
Какая мыслима в апреле,
Березы ветви поднимали
И незаметно вечерели.
Узор отточенный и мелкий,
Застыла тоненькая сетка,
Как на фарфоровой тарелке
Рисунок, вычерченный метко, —
Когда его художник милый
Выводит на стеклянной тверди,
В сознании минутной силы,
В забвении печальной смерти.
Владислав Ходасевич
В грохоте улицы, в яростном вопле вагонов,
В скрежете конских, отточенных остро подков,
Сердце закружено, словно челнок Арионов,
Сердце недвижно, как месяц среди облаков.
Возле стены попрошайка лепечет неясно,
Гулкие льдины по трубам срываются с крыш...
Как шаровидная молния, сердце опасно —
И осторожно, и зорко, и тихо, как мышь.
Белла Ахмадулина
Вот девочки — им хочется любви.
Вот мальчики — им хочется в походы.
В апреле изменения погоды
объединяют всех людей с людьми.
О новый месяц, новый государь,
так ищешь ты к себе расположенья,
так ты бываешь щедр на одолженья,
к амнистиям склоняя календарь.
Да, выручишь ты реки из оков,
приблизишь ты любое отдаленье,
безумному даруешь просветленье
и исцелишь недуги стариков.
Лишь мне твоей пощады не дано.
Нет алчности просить тебя об этом.
Ты спрашиваешь - медлю я с ответом
и свет гашу, и в комнате темно.
Геннадий Шпаликов
Весна в Москве
Мимозу продают у магазина,
Голуби в небе —
не знаю чьи,
И радужно сияют
от бензина
Лиловые
московские
ручьи.
Апрель 1956
Николай Рубцов
Весна на море
Вьюги в скалах отзвучали.
Воздух светом затопив,
Солнце брызнуло лучами
На ликующий залив!
День пройдет — устанут руки.
Но, усталость заслонив,
Из души живые звуки
В стройный просятся мотив.
Свет луны ночами тонок,
Берег светел по ночам,
Море тихо, как котенок,
Все скребется о причал...
Исаак Левитан. Март |
Борис Пастернак
Весна в лесу
Отчаянные холода
Задерживают таянье.
Весна позднее, чем всегда,
Но и зато нечаянней.
С утра амурится петух,
И нет прохода курице.
Лицом поворотясь на юг,
Сосна на солнце жмурится.
Хотя и парит и печет,
Еще недели целые
Дороги сковывает лед
Корою почернелою.
В лесу еловый мусор, хлам,
И снегом всё завалено.
Водою с солнцем пополам
Затоплены проталины.
И небо в тучах как в пуху
Над грязной вешней жижицей
Застряло в сучьях наверху
И от жары не движется.
Георгий Иванов
Белая лошадь бредёт без упряжки.
Белая лошадь, куда ты бредёшь?
Солнце сияет. Платки и рубашки
Треплет в саду предвесенняя дрожь.
Я, что когда-то с Россией простился,
(Ночью навстречу полярной заре),
Не оглянулся, не перекрестился,
И не заметил, как вдруг очутился
В этой глухой европейской дыре.
Хоть поскучать бы... Но я не скучаю.
Жизнь потерял, а покой берегу.
Письма от мёртвых друзей получаю
И, прочитав, с облегчением жгу
На голубом предвесеннем снегу.
Валерий Брюсов
Веснянка
Лишь на севере мы ценим
Весь восторг весны, —
Вешней неги не обменим
На иные сны.
После долгой ночи зимней
Нежен вешний день,
Ткани мглы гостеприимной
Расстилает тень.
Там, где землю крыл по склонам
Одноцветный снег,
Жжет глаза в лесу зеленом
Молодой побег!
В душу к нам глядит подснежник
Взором голубым;
Даже старый хлам, валежник,
Кажется живым!
Мы весной живем, как дети,
Словно бредим вслух;
В свежих красках, в ясном свете
Оживает дух!
Каждый маю стал союзник
И врагом зимы,
Каждый счастлив, словно узник,
Выйдя из тюрьмы!
Весной
Вешние воды бегут... Засиневшее
Небо пригрело поля.
Зимнее горе, давно наболевшее,
Выплакать хочет земля.
Зори полночные, негою томною
Млея, гоните вы прочь
Тысячезвездную, холодно-темную,
Долгую зимнюю ночь.
Ласточки, жаждой свиданья влекомые,
Милые дети весны,
Нам вы, вернувшися в гнезда знакомые,
Счастья навеете сны.
Яблоня, снег отряхнув, белоснежною
Ризой цветов убрана;
О, как пленительна свежестью нежною,
Как благовонна она!
Грей ты нас, солнце; сияй ослепительно
Стуже на смену и тьме;
Дай насладиться весной упоительной,
Дай позабыть о зиме.
Булат Окуджава
Небо синее, как на картинке.
Утро майское. Солнце. Покой.
Улыбается жук на тростинке,
словно он именинник какой.
Все устали от долгой метели,
раздражительны все потому...
Что бы там о зиме вы ни пели,
но длиннее она ни к чему.
Снег такой, что не сыщешь друг друга:
ночь бездонная, словно тюрьма;
все живое засыпала вьюга,
а зачем — позабыла сама.
Всяк, заблудший во льдах ее синих,
поневоле и слеп и безуст...
Нет, увольте от сложностей зимних,
от капризов ее и безумств.
Слава Богу, что кущи и рощи
наполняются звоном опять.
Пусть весна легковесней и проще,
да ведь надо же чем-то дышать!
Наслаждается маем природа,
зверь в лесах и звезда в небесах;
а из самого сердца народа
вырывается долгое "ах!".
Борис Пастернак
Платки, подборы, жгучий взгляд
Подснежников не оторваться.
И грязи рыжий шоколад
Не выровнен по ватерпасу.
Но слякоть месит из лучей
Весну и сонный стук каменьев,
И птичьи крики мнет ручей,
Как лепят пальцами пельмени.
Платки, оборки благодать!
Проталин черная лакрица...
Сторицей дай тебе воздать
И, как реке, вздохнуть и вскрыться.
Дай мне, превысив нивелир,
Благодарить тебя до сипу
И сверху окуни свой мир,
Как в зеркало, в мое спасибо.
Толпу и тумбы опрокинь,
И желоба в слюне и пене,
И неба роговую синь,
И облаков пустые тени.
Слепого полдня желатин,
И желтые очки промоин,
И тонкие слюдинки льдин,
И кочки с черной бахромою.
Виктор Борисов-Мусатов. Весна |
Иннокентий Анненский
Так нежно небо зацвело,
А майский день уж тихо тает,
И только тусклое стекло
Пожаром запада блистает.
К нему прильнув из полутьмы,
В минутном млеет позлащеньи
Тот мир, которым были мы...
Иль будем, в вечном превращеньи?
И разлучить не можешь глаз
Ты с пыльно-зыбкой позолотой,
Но в гамму вечера влилась
Она тоскующею нотой
Над миром, что, златим огнем.
Сейчас умрет, не понимая,
Что счастье искрилось не в нем,
А в золотом обмане мая,
Что безвозвратно синева,
Его златившая, поблекла...
Что только зарево едва
Коробит розовые стекла.
Владимир Набоков
Помчал на дачу паровоз.
Толпою легкой, оробелой
стволы взбегают на откос:
дым засквозил волною белой
в апрельской пестроте берез.
В вагоне бархатный диванчик
еще без летнего чехла.
У рельс на желтый одуванчик
садится первая пчела.
Где был сугроб, теперь дырявый
продолговатый островок
вдоль зеленеющей канавы:
покрылся копотью, размок
весною пахнущий снежок.
В усадьбе сумерки и стужа.
В саду, на радость голубям,
блистает облачная лужа.
По старой крыше, по столбам,
по водосточному колену —
помазать наново пора
зеленой краской из ведра —
ложится весело на стену
тень лестницы и маляра.
Верхи берез в лазури свежей,
усадьба, солнечные пни —
все образы одни и те же,
все совершеннее они.
Вдали от ропота изгнанья
живут мои воспоминанья
в какой-то неземной тиши:
бессмертно все, что невозвратно,
и в этой вечности обратной
блаженство гордое души.
Владимир Набоков
Взволнован мир весенним дуновеньем,
вернулись птицы, и звенят ручьи
бубенчиками влаги. С умиленьем
я разбираю мелочи любви
на пыльных полках памяти. Прохладно
в полях, и весело в лесу, куда
ни ступишь — крупный ландыш. Как вода,
дрожит лазурь — и жалобно, и жадно
глядит на мир. Березы у реки —
там, на поляне, сердцем не забытой,
столпились и так просто, деловито
развертывают липкие листки,
как будто это вовсе и не чудо,
а в синеве два тонких журавля
колеблются, и может быть, оттуда
им кажется зеленая земля
неспелым, мокрым яблоком...
Роман Сеф
Лицом к весне
Потихоньку
Снег сошёл,
Почернел
И стаял,
Всем на свете
Хорошо:
В роще —
Птичьим стаям,
На деревьях —
Лепесткам,
Клейким
И пахучим,
В синем небе —
Облакам,
Лёгким
И летучим;
Лучше всех
На свете — мне,
По сырой тропинке
Я бегу,
Лицом к весне,
Промочив
Ботинки.
Илья Эренбург
* * *
Да разве могут дети юга,
Где розы блещут в декабре,
Где не разыщешь слова «вьюга»
Ни в памяти, ни в словаре,
Да разве там, где небо сине
И не слиняет ни на час,
Где испокон веков поныне
Все то же лето тешит глаз,
Да разве им хоть так, хоть вкратце,
Хоть на минуту, хоть во сне,
Хоть ненароком догадаться,
Что значит думать о весне,
Что значит в мартовские стужи,
Когда отчаянье берет,
Все ждать и ждать, как неуклюже
Зашевелится грузный лед.
А мы такие зимы знали,
Вжились в такие холода,
Что даже не было печали,
Но только гордость и беда.
И в крепкой, ледяной обиде,
Сухой пургой ослеплены,
Мы видели, уже не видя,
Глаза зеленые весны.
Владимир Луговской
Над необъятной Русью
С озерами на дне
Загоготали гуси
В зеленой вышине.
Заря огнем холодным
Позолотила их.
Летят они свободно,
Как старый русский стих.
До сосен Заонежья
Река небес тиха.
Так трепетно и нежно
Внизу цветет ольха.
Вожак разносит крылья,
Спешит на брачный пир.
То сказкою, то былью
Становится весь мир.
Под крыльями тугими
Земля ясным-ясна.
Мильоны лет за ними
Стремилась к нам весна.
Иных из них рассеют
Разлука, смерть, беда,
Но путь весны — на север!
На север, как всегда.
Новелла Матвеева
Весной, весной,
Среди первых подслеженных,
С поличным пойманных за рукав,
Уже вывертывается подснежник
Из слабой раковинки листка.
Шуршит девятка фиалки трефовой
На низких вытянутых ветрах...
Летят, как перья по шляпе фетровой,
По голым землям метелки трав.
Весна скрывает свое блистанье.
Но дышит, воздушных полна пузырьков,
Неплотным слоем — хвоя старая,
Где много ландышевых штыков,
Соринок, ветром с плеча сдуваемых...
А там — спускающийся узо
Подводных листьев, как чай заваренных
В красно-коричневой чаще озер...
...Мокрые оси утиных вселенных —
Свищут тростинки в углах сокровенных.
Ветер...
Вставая на стремена,
Мчит полувидимая Весна.
Скачет сухой, неодетой дубровой...
Конь ее сер и опутан травой...
В темной ствольбе — амазонки лиловой
Неуловимый наклон ветровой.
Так и у птиц
Сквозь перо ледяное,
Тусклое,
Кажется, видишь весною
Медно-зеленый под бархатом крест.
Так, между пиями,
Во мгле перегноя,
Неуследимый лиловый подтекст,
Мнится, читаешь...
Николай Глазков
Вешняя благодать
Март месяц солнечной зимы
И потому слывет весенним.
Хороший месяц, ибо мы,
А с нами лучшие умы,
Лесное пробужденье ценим.
Когда капель звенит с утра,
Отогревается природа.
Воробушки кричат «ура»,
Узрев сверкающую воду!
Еще не тронулся лед,
Кизил, однако, цветет,
Что значит: весна ведет
Огромное наступленье.
Медведь из берлоги вылез —
От солнышка сгинул вирус.
Токует глухарь потепленье.
Прекрасна вешняя природа,
Апрель заулыбался снова.
Шумят и веселятся воды:
У них теперь свобода слова!..
Река струится величаво —
Ей в эти дни почет и слава!
О весне написано немало,
Вновь пишу о солнечной весне.
Чувствую ее у сосен алых
И в ручьях, смывающих весь снег.
Небо смотрит радужно-радушно,
Не ворчит притихшая метель —
И звенит, как нужно, добродушно
Клавишами радости капель.
Оживает сонная природа,
Веселится теплая погода.
Улыбается для нас апрель!
Апрельский снег — простак —
Людишек не пугает,
Летит и тут же тает.
Он выпал просто так,
Чтоб обновили лыжи
Какой-нибудь малыш и
Его двойник — чудак.
Апрель преобразил природу,
Летит зеленая весна.
Люблю такое время года,
Отрадное, как новизна.
Чудесны утренние воды,
Купаться радостно весьма —
Есть в этом удаль и свобода!
Апрель ценю и понимаю,
Люблю его не меньше мая,
Его хвалю за добрый нрав.
Кто лесом побредет в апреле,
Сморчки найдет у старой ели,
Архиприлежно поискав.
Неплохо в это время года
Дышать раствором кислорода,
Резонно выйти на природу,
Она живет в родных лесах!..
В реке апрельской искупаюсь,
Не простужусь, не испугаюсь —
Есть в этом удаль и размах!
Стояло прохладное утро,
А птицы резвились и пели:
Весну они славили мудро,
Апрель прославляли в апреле.
Такие веселые птицы
Едва ли могли ошибиться,
Едва ли могли петь напрасно:
Весной унывать не годится,
Улыбка природы прекрасна!
Владимир Маяковский
Исчерпывающая картина весны
Листочки.
После строчек лис —
точки.